В заголовок очерка вынесены слова Юлии Михайловны Волковой. Речь идет о письмах и почтовых открытках ее отца Михаила Макаровича Стройкова, расстрелянного на Колыме в 1938 году. М. М. Стройков писал их жене Елене Алексеевне и дочери Юлии («Люсе») из архангельской ссылки, из лагеря (бухта Нагаева, станция Берелёх) в 1935–1937 годах.
* * *
Михаил Макарович Стройков родился в 1901 году в старообрядческой семье в деревне Безводново Юрьевецкого уезда Кандауровской волости Костромской губернии. Семья не бедствовала: у отца был небольшой кирпичный завод. Мальчик закончил с отличием церковно-приходскую школу, получив в награду Евангелие и похвальный лист. Он действительно был очень способный (по словам дочери, «какой-то прямо самородок»). Начав работать столяром на льнопрядильной фабрике, сумел с церковно-приходским образованием поступить сначала в Иваново-Вознесенский политехнический институт, а затем, в 1925 году, получить рекомендацию для учебы на рабфаке архитектурного факультета ВХУТЕМАСа.
Активный комсомолец, студент-отличник, любимец преподавателей и товарищей, Михаил Стройков становится комсоргом вуза. Профессор Владимир Николаевич Образцов, будущий советский академик, отличает талантливого студента и доверяет ему ключи от своей личной библиотеки.
На рабфаке Михаил знакомится с Еленой Алексеевной Алексеевой, дочерью музыканта, которая становится его женой. В 1927 году рождается дочь Юлия. Но из роддома жену и ребенка молодой отец встретить не смог – в это время он уже находился в Бутырках. Это был первый, но не последний арест.
Поводом для ареста послужило то, что студент Михаил Стройков входил в подпольный партийный кружок. Вместе со своими единомышленниками он печатал и распространял листовки с критикой политики партии в деревне, ведущей к ликвидации единоличных крестьянских хозяйств: «Обещали землю крестьянам – отдайте».
Как обычно, последовал донос стукача – и арест. В ожидании суда Стройков требует улучшения условий содержания. Даже в тюрьме он проявляет свои качества лидера – становится организатором 13-дневной голодовки.
Большой террор был еще впереди, и сроки оппозиционерам назначались не очень большие. Стройкова в 1929 году приговорили к трехлетней ссылке, которую он отбывал в Канске. Благодаря ходатайству Образцова Стройков возвращается в Москву и восстанавливается в институте.
В 1932 году Михаил Стройков готовится к защите диплома. И тут следует новый арест. Дочери было уже пять лет, и сцена ареста сохранилась в ее памяти. Вот как она об этом вспоминала.
Из интервью Ю. М. Волковой:
«Это ночью было. Очень хорошо помню – меня вытряхнули из кровати… А когда [вытряхивали] папин письменный стол – ой, как мне это было страшно: как же так – отцовская работа, и так с ней обращаются! Ну и забрали его, увели. А у него уже диплом, проект был готов, одни математические расчеты остались. И профессор Образцов – каким образом, я не знаю – уговорил начальство Бутырской тюрьмы, чтобы отцу разрешали раз в день уходить в отдельную, одиночную камеру, и он там делал расчеты. Оттуда, из Бутырок, он отправил дипломный проект в институт. И как говорили потом, это была самая лучшая защита диплома. Без студента. А студента отправили в Архангельск».
Срок архангельской ссылки – пять лет. Здесь дипломированный специалист М. М. Стройков работает архитектором в городском архитектурном бюро. Здесь же начинается его переписка с подросшей дочерью.
Письма к дочери пишутся на открытках. Тексты короткие: поздравления с днем рождения, началом учебного года, пожелания здоровья, успехов в учебе… Вот некоторые из них.
«Милая Люся, сегодня получил твое письмо и шлю большое спасибо тебе за него. Очень рад, что ты скоро будешь ходить в школу. Целую тебя крепко-прекрепко. Твой папа» (30.08.1935).
* * *
«Милая Люся! К твоему приезду я купил патефон. Танцевать будешь теперь под музыку. Жду в гости и крепко целую. Твой папа» [1935].
* * *
«Моей милой дочке Люсе шлю искренний привет и самые лучшие пожелания. Люся! Напиши мне, как ты живешь и каковы у тебя успехи по школе. Много ли гуляешь на улице. Не забывай, что тебе надо каждый день, после уроков, гулять на свежем воздухе, а то плохо будешь заниматься. Напиши, надо ли тебе прислать коньки. Крепко целую. Твой папа» (24.10.1936).
* * *
«Милая Люся! Спасибо большое тебе за письмо. Очень рад, что книги А. С. Пушкина тебе понравились и что занятия твои в школе идут успешно. Жаль только, что мне не удалось посмотреть твоего выступления в танце “Полонез”. Надеюсь, что и это скоро увижу. Крепко тебя целую. Твой папа» (7.02.1937)
На первый взгляд обычные письма. Но дело не только в текстах, написанных на открытках, – дело и в том, что изображено на них. Михаил Макарович пишет дочери на почтовых карточках с репродукциями картин Третьяковской галереи, тем самым стремясь участвовать в воспитании девочки, приобщении ее к искусству. И он постоянно заботится о ее чтении.
Из интервью Ю. М. Волковой:
«Папа покупал специально открытки Третьяковской галереи, чтобы я знакомилась с художниками. Он когда-то мечтал быть художником. Он мне покупал все открытки Третьяковской галереи и покупал книги хороших авторов, создавал мне библиотеку.
И когда я приехала к нему, у меня была своя полка, где стояли рядами книги. Для меня специально – по возрасту, по всему. Очень я любила «Козетту», помню, рыдала над ней. Очень любила «Кондуит и Швамбранию» Льва Кассиля, потом «Ребятам о зверятах». Он чудесную библиотеку мне собрал. Очень много было книг, которые я потом сохранила… И, конечно, Пушкин. Безусловно, все сказки Пушкина, это обязательно… 21 ноября, в день рождения, я получала посылку – обязательно какая-нибудь новая книга. И я, может быть, с подачи отца, книги люблю».
Став главным архитектором Архбумстроя, Стройков стал жить в небольшой комнатке, вернее в отгороженном углу, снимаемом у хозяйки. «Люсенька, я теперь имею постоянную работу, вы можете ко мне приехать», – пишет он.
Жена и дочь приезжают к нему. Но вместе они в Архангельске жить не могут – жене запрещено. Однако Стройкову удается получить разрешение взять к себе на некоторое время дочку, которая к тому времени закончила первый класс.
Из интервью Ю. М. Волковой:
«Я помню, первый раз, когда я приехала, папа сказал, чтобы я пошла во двор, познакомилась с новыми детьми, с друзьями. Сначала меня отколотили, потому что я москвичка, я пришла к папе жаловаться. Папа сказал: “Не сметь ходить ко мне жаловаться! Надо уметь или договариваться, или давать сдачи. Так, чтобы заставить себя уважать”».
Они прожили вместе с лета 1936-го до января 1937-го. Продлить совместное проживание органы НКВД Стройкову не разрешили, и, по словам дочери, это насторожило Михаила Макаровича. Нехорошие предчувствия усилились, когда сорвалась служебная командировка в Москву – в НКВД не выдали паспорт. Вскоре последовал новый арест.
В семейной памяти сохранился рассказ хозяйки квартиры, где жил Стройков, о том, как проходил арест. Пришедшие за ним чекисты сказали: «Михаил Макарович, возьмите с собой чертежные инструменты, бумагу, книги – все это вам пригодится». И услышали в ответ: «Ничего мне больше не пригодится».
Тем не менее, с этапов (из Свердловска, Владивостока, бухты Нагаева) в Москву идут утешающие родных оптимистичные письма. Стройков еще надеется, что его отправят на поселение и он сможет взять к себе семью, – ведь новой вины за ним нет.
«Милая Лена!
Получил сегодня приговор особого совещания, а этим самым и возможность сообщить кое-что о себе, но не знаю, куда писать, в Москве ты сейчас или в Ар-ке?.. Поэтому пишу по двойному адресу.
Прежде всего, со своей стороны добивайся скорее свидания. Я одновременно с этим письмом подаю заявление в управление НКВД Северной области с просьбой разрешить мне свидание с тобой и Люсей.
Затем, если ты здесь, приготовь и передай мне следующие вещи: осеннее пальто в обмен на зимнее, коричневые брюки и толстовку, белье пары 2, полотенце, носовые платки, носки, перочинный ножик, бритву и зеркало, чехол для постели, вещевой мешок и небольшой чемодан. Вот, пожалуй, и все. С остальными вещами поступай так, как найдешь нужным. О деньгах просить тебя не могу, т. к. не знаю, имеешь ли ты их сама. Надеюсь на дорогу успеть получить расчет со службы – не знаю там мне сколько насчитают за неиспользованный отпуск.
Дали мне 5 лет северо-восточных лагерей (Дальний Восток), а за что… я сам не знаю, т. к. никаких обвинений мне предъявлено не было – должно быть за 27–28 год.
Не волнуйся и не теряй надежды. Береги свое здоровье для Люси. Буду ходатайствовать о помиловании.
Надеюсь, что ты здесь и наше свидание состоится. Когда меня отправят – сказать не могу, но, видимо, скоро… возможно, дней через 5-6.
Постарайся сейчас же мне ответить на это письмо, чтоб я знал, где ты и куда тебе писать. Пиши по адресу: Ар-к, ул. Пролеткульта 14. Архтюрьма № 1 и мне.
Крепко обеих целую и желаю обеим здоровья. Сам я пока здоров. Твой Миша» (14.07.1937).
А с перепиской неожиданно происходит что-то непонятное: Стройков перестает получать ответы на свои письма, жена и дочь не имеют известий от него. Связано это было с тем, что знакомый энкавэдэшник посоветовал жене Стройкова уехать из Москвы, и она с дочерью переехала в Пушкино. А письма от Стройкова шли на московский адрес.
Из писем М. М. Стройкова жене:
«Милая Лена! Послал тебе уже несколько писем – не знаю, получила ли ты их. <…> Единственное, что меня ставит в тупик – это вот уже 5-й месяц никаких от тебя известий, и это меня страшно тревожит…» (18.07.1937)
* * *
«Милая Лена! Если ты получила мои письма из Архангельска и Вологды, то знаешь, что я осужден особым совещанием по статье 58-10 на 5 лет и направляюсь в Дальневосточный край в исправительно-трудовые лагеря. <…> Очень беспокоит меня то обстоятельство, что я в течение этих последних 5-ти месяцев не имею от тебя никаких вестей: где ты находишься, на какие средства живешь, как обстоит дело с твоим и Люсиным здоровьем…» (5.08.1937)
А все это время жена и дочь продолжали писать Стройкову в Архангельск, но НКВД запретило хозяйке, в доме которой он жил, сообщать об его этапировании на Колыму.
Михаил Макарович Стройков был расстрелян 13 августа 1938 года в Севвостлаге, предположительно близ поселка Берелёх. Жене сообщили, что он умер от менингита.
Из интервью Ю. М. Волковой:
«– Я никогда не забуду, как мы с мамой ходили по знакомым и на карте искали, где эта станция Берелёх находится…
– А вы никогда не думали, что отец в чем-то виноват?
– Я никогда этого не думала. Я очень любила отца и верила в его порядочность, необыкновенную порядочность. Что он думал, то он и говорил. Второго дна не было. Я его ждала, я ждала все время. Мне казалось, что отец жив. Я папины письма не могу читать без рыданий».
Дочь Михаила Макаровича Стройкова оправдала ожидания отца. Юлия Михайловна Волкова окончила Московское высшее художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское), стала театральным художником, работала в театрах Москвы.
Папины письма. Письма отцов из ГУЛАГа к детям / Авт.-сост. А. Козлова, Н. Михайлов, И. Островская, С. Фадеева. М.: Издательство Agey Tomesh / WAM, 2014. – С. 20 – 28.
О Михаиле Макаровиче Стройкове (1901-1938) и других жертвах сталинских репрессий рассказывает выставка «Папины письма», которая экспонировалась в Буе, Вохме, Галиче, Георгиевском, Костроме, Нерехте, Судиславле, Макарьеве, Мантурово, и Шарье.